 |
О литературе |  |
|
Переводы | |
|
Стихотворения | |
|
Публицистика | |
|
Письма | |
|
А. Якобсон о себе | |
|
Дневники | |
|
Звукозаписи | |
|
О А.Якобсоне | |
|
2-ая школа | |
|
Посвящения | |
|
Фотографии | |
|
PEN Club | |
|
Отклики | |
|
Обновления | |
|
Объявления | |
А. Якобсон
ПРИ СВЕТЕ СОВЕСТИ
АНАТОЛИЙ ЯКОБСОН БЫЛ СРЕДИ ПЕРВЫХ1)
Излагая
основные вехи своей биографии, Анатолий Якобсон писал:
«...Из написанного до сих пор основное — работа о Блоке. Не случайно посвящение: Юлию Даниэлю; в немалой мере благодаря ему я смолоду ориентировался на те представления о человеческом достоинстве и о профессиональной чести, без которых всякое литературное дело есть ложь. Кроме того, после ареста Даниэля я заговорил вслух...»2)
Я знала как раз эту сторону жизни Анатолия Якобсона — его говорение вслух в весьма не приспособленных для этого советских условиях.
Вскоре после войны мой бывший одноклассник, попавший на фронт восемнадцатилетним мальчишкой, прочел мне свои стихи (тогда все писали стихи). Поэтом ему не дано было стать. Но одно его стихотворение запомнилось мне на всю жизнь — вернее, мысль, его породившая. Мальчик читал его страстно, с дрожью в голосе. Оно было о его сержанте, командире его взвода. Мальчик им восхищался, преклонялся перед ним. Потому что, когда давали приказ подняться в атаку, сержант вставал первым, а его взвод — за ним. Разница была в несколько секунд. Но мальчик всем сердцем понимал, как трудно встать навстречу смертоносному огню раньше других. Я пишу здесь об этом признании бывшего фронтовика, потому что Толя Якобсон не раз бывал первым — не на фронте (там ему побывать не довелось), но в гражданском сопротивлении, в котором, как известно, пасовали и многие фронтовые герои.
Анатолий Якобсон добивался выступления на суде над Синявским и Даниэлем в качестве общественного защитника Даниэля и заявил о своей солидарности с ними в письме в суд, одновременно отдав его в самиздат. Потом в самиздате ходила масса таких писем, но письма в защиту Синявского и Даниэля были первым публичным выражением несогласия с точкой зрения властей на творчество и на право писателя представлять мир таким, каким он его видит. С этого публичного выражения несогласия началось правозащитное движение в СССР, а с писем в защиту Синявского и Даниэля — наш правозащитный самиздат.
В 1968 году, когда советские войска вторглись в Чехословакию, семеро советских граждан вышли на Красную площадь с протестом против этого вторжения и были арестованы. Что их ждало официальное осуждение — это было очевидно для всех заранее. Но позже позабылось, что сразу после демонстрации их осуждали и близкие друзья, и так называемое общество — за идеализм, за нерасчетливость: мол, у нас своих проблем хватает, стоило ли садиться из-за Чехословакии! Или: это уже политическое выступление, а мы не хотим вмешиваться в политику. И, конечно же, дежурное обвинение в экстремизме, бесовщине и «самосажании». В день демонстрации, 25 августа, Анатолия Якобсона не было в Москве, и он потом очень страдал, что не попал на эту демонстрацию. Но свое отношение к демонстрантам он — первым — противопоставил отношению их критиков. В своем замечательном письме о демонстрации он предельно ясно выразил нравственную суть уже зарождавшегося, действовавшего, но не осознавшего еще себя общественного движения.
В мае 1969 года 15 советских граждан отправили письмо в ООН — жалобу на преследования в СССР за убеждения. Это было первое коллективное обращение за поддержкой за рубеж. Среди подписавших это письмо был А. Якобсон. Эти 15 человек назвали себя Инициативной группой по защите прав человека в СССР. Это было первое объединение правозащитников. Якобсон оказался его членом вовсе не случайно.
К первой годовщине существования Инициативной группы стало ясно, что она не добилась своей непосредственной цели — привлечь внимание ООН к нарушениям прав человека в СССР — из ООН на неоднократные обращения ИГ вообще не ответили. Однако группа не прекратила своего существования, так как обнаружился побочный эффект ее деятельности: сограждане восприняли группу как рупор правозащитного движения и обращались к ней как к представительному органу. В годовщину создания Инициативной группы ее участники направили в Агентство печати Новости и в Агентство Рейтер открытое письмо, в котором объясняли уже определившуюся к этому временя свою позицию:
«Всех нас... объединяет чувство ответственности за все происходящее в стране, убеждение в том, что в основе нормальной жизни общества лежит признание безусловной ценности человеческой личности. Отсюда вытекает наше стремление защищать права человека. Социальный прогресс мы понимаем прежде всего как прогресс свободы...»
Твердость этой позиции была проверена жестоким способом: за год лишились свободы семеро из пятнадцати членов Инициативной группы. Обращение, написанное в ее годовщину, подписали все восемь оставшихся на свободе ее членов, среди них — Анатолий Якобсон. Судя по стилю обращения, именно он был автором.
Чтобы быть первым, нужно уметь не бояться. Поэтому бесстрашие — обязательное, но, что греха таить, иногда единственное качество тех, кто решается на это в советских условиях. Не всегда, к сожалению, оно дополняется способностью генерировать идеи и еще реже — профессионализмом в независимой общественной деятельности. Анатолий Якобсон обладал и талантом, и профессионализмом. Это проявилось и в его выступлениях как автора самиздата. Первой его самиздатовской работой была статья "О романтической идеологии". Думаю, я была не единственной читательницей этой статьи, изменившей свою оценку поэтов-романтиков 20-х годов, осознавшей античеловеческую суть этой поэзии.
Так же профессионально, как он выступал в самиздате под своим именем, Якобсон работал в нем и анонимно — как редактор-составитель информационного бюллетеня правозащитников "Хроники текущих событий".
Но оказалось, что редкое сочетание бесстрашия, таланта и профессионализма не дополнялось у Толи еще одним необходимым для работы над "Хроникой" качеством — способностью к конспирации. Я помню совершенно анекдотический его ко мне звонок (вероятно, оба телефона прослушивались) и вымученный разговор о «столике», который он вот сейчас мастерит, и поэтому ему нужна как можно скорее «полочка», которую, «как он надеется», я уже сделала. Все мы были хороши на этот счет. Никто из нас, в недалеком своем прошлом благополучных московских интеллигентов, не был профессионалом в умении конспирировать. Кагебисты очень скоро выявили, что именно Толя взял на себя работу по составлению "Хроники текущих событий" после ареста Натальи Горбаневской.
Толе пришлось эмигрировать. Это оказалось непосильным для него. Он погиб. Мы его никогда не забудем. Я восхищаюсь им так же, как мой одноклассник-фронтовик восхищался своим сержантом — и по той же причине. Анатолий Якобсон был среди первых.
1)Статья известной правозащитницы написана в 1988 г. для сборника "Почва и судьба". В качестве заглавия использована заключительная строчка статьи.
2)А.Якобсон. "Автор о себе" в его книге "Конец трагедии". Нью-Йорк, Издательство им.Чехова, 1973. См. также русское переиздание: Вильнюс-Москва, 1992.