Посвящения Анатолию Якобсону

Убившему себя рукой
Своею собственной, тоской
Своею собственной - покой
И мир навеки! Однажды он ушел от нас,
Тогда и свет его погас.
Но навсегда на этот раз
Сомкнулись веки.
Не веря в праведность судьи,
Он предпочел без похвальбы
Жестокость собственной судьбы,
Свою усталость. Он думал, что свое унес,
Ведь не остался даже пес,
Но здесь не дым от папирос -
Душа осталась.
Не зря веревочка вилась
В его руках, не зря плелась.
Ведь знала, что придет ей час
В петлю завиться. Незнамо где – в жаре, в песке,
В святой земле, в глухой тоске,
Она повисла на крюке
Самоубийцы.
А память вьет иной шнурок,
Шнурок, который как зарок -
Вернуться в мир или в мирок
Тот бесшабашный, - К опалихинским галдежам,
Чтобы он снова в дом вбежал,
Внеся собой мороз и жар,
И дым табачный.
Своей нечесаной башкой
В шапчонке чисто бунтовской
Он вламывался со строкой
Заместо клича - В застолье и с налета - в спор,
И доводам наперекор
Напрополую пер, в прибор
Окурки тыча.
Он мчался, голову сломя,
Врезаясь в рифмы и слова,
И словно молния со лба
Его слетала. Он был порывом к мятежу,
Но все-таки, как я сужу,
Наверно не про ту дежу
Была опара.
Он создан был не восставать,
Он был назначен воздавать,
Он был назначен целовать
Плечо пророка. Меньшой при снятии с креста,
Он должен был разжать уста,
Чтобы предстала простота
Сего урока.
Сам знал он, перед чем в долгу!
Но в толчее и на торгу
Бессмертием назвал молву
(Однако, в скобках!) И тут уж надо вспомнить, как
В его мозгу клубился мрак
И как он взял судьбу в кулак
И бросил, скомкав.
Убившему себя рукой
Своею собственной, тоской
Своею собственной - покой
И мир навеки. За все, чем был он – исполать.
А остальному отпылать
Помог застенчивый палач -
Очкарь в аптеке.
За подвиг чести нет преград.
А уж небесный вертоград
Сужден лишь тем, чья плоть, сквозь ад,
Пройдя, окрепла. Но кто б ему наколдовал
Баланду и лесоповал,
Чтобы он голову совал
В родное пекло.
И все-таки страшней теперь
Жалеть невольника потерь!
Ведь за его плечами тень
Страшней неволи Стояла. И лечить недуг
Брались окно, и нож, и крюк,
И, ощетинившись вокруг,
Глаза кололи.
Он в шахматы сыграл. С людьми
В последний раз сыграл в ладьи.
Партнера выпроводил. И
Без колебанья, Без индульгенций – канул вниз,
Где все веревочки сплелись
И затянулись в узел близ
Его дыханья...
В стране, где каждый на счету,
Познав судьбы своей тщету,
Он из столпов ушел в щепу,
Но без обмана. Оттуда не тянул руки,
Чтобы спасать нас, вопреки
Евангелию от Луки
И Иоанна.
Когда преодолен рубеж,
Без преувеличенья, без
Превозношенья до небес
Хочу проститься. Ведь я не о своей туге,
Не о талантах и т.п. -
Я плачу просто о тебе,
Самоубийца.

Давид Самойлов

ПРОЩАНИЕ1)