Глава третья. Уголовное дело № 41074.56-68С «О нарушении общественного порядка и клевете на советский государственный и общественный строй»3

Не ругайте нас, как все нас сейчас ругают. Каждый из нас сам по себе так решил, потому что невозможно стало жить и дышать... Не могу даже подумать о чехах, слышать их обращения по радио, – и ничего не сделать, не крикнуть. Лариса, 25 августа 1968 г.

... А сейчас мне кажется необходимым сделать небольшое отступление и вновь вернуться к словам записки Ларисы Богораз: «Не ругайте нас, как все нас ругают».

В один из первых дней после демонстрации к нам домой пришёл друг Ларисы и Юлия Даниэля Анатолий Якобсон. Только однажды потом за долгие годы нашей дружбы я видела Анатолия в состоянии такого бузудержного отчаяния. Тот второй раз был в день прощания, когда Анатолия изгнали из Советского Союза.

Навсегда в моей памяти осталось его залитое слезами лицо и то, как он сквозь рыдания пытался читать болезненно им любимые строки прощания с Ленинградом из стихов Анны Ахматовой:

Разлучение наше мнимо: Я с тобою неразлучима, Тень моя на стенах твоих...

Я никогда после этого прощания Анатолия не видела. Он действительно был неразлучим со своей страной и в изгнании покончил жизнь самоубийством.

А в тот августовский день 1968 г. Анатолий сидел в моей комнате, закрыв лицо своими сильными руками, и сквозь рыдания повторял раз за разом:

- Я должен был быть с ними. Я должен был быть с ними. Я должен был быть с ними.

25 августа Анатолия не было в Москве. Только на следующий день он узнал о демонстрации и об аресте самых близких своих друзей.

Анатолий написал замечательное по силе и точности открытое письмо, посвящённое демонстрации на Красной площади. Рукописный подлинник этого письма, ставший теперь для меня печальной реликвией, лежит в моём досье по делу о демонстрации с тех самых дней.

Многие люди, гуманно и прогрессивно мыслящие, признавая демонстрацию отважным и благородным делом, полагают одновременно, что выступление, которое ведёт к неминуемому аресту участников и к расправе над ними, неразумно, нецелесообразно...

От Анатолия я узнала то, о чём мне потом рассказывали другие друзья демонстрантов: намерение провести демонстрацию протеста не встретило поддержки у многих из их единомышленников. Делались отчаянные попытки отговорить их, предотвратить демонстрацию именно потому, что считали её «неразумной», «нецелесообразной».

Вот чем объяснялись эти, поначалу непонятные для меня, повторяющиеся слова в записке Ларисы – «не ругайте», «простите».

Как-то совсем недавно я разговаривала уже здесь, в Америке, с моим добрым другом, тоже эмигрантом, изгнанным из Москвы. Он был в числе тех, кто 24 августа объезжал квартиру за квартирой. К Бабицкому, к Ларисе, к Павлу Литвинову – с единственным намерением: удержать их, предотвратить демонстрацию. Им руководила абсолютно гуманная цель – уберечь их. Ведь он, как и другие, предвидел единственно возможный в советских условиях исход такого открытого протеста.

- Сейчас я понимаю, что был не прав. Я не должен был их отговаривать. Я должен был быть с ними.

Письмо Анатолия Якобсона было ответом всем тем сочувствующим, кто осуждал демонстрацию:

К выступлениям такого рода нельзя подходить с мерками обычной политики, где каждое действие должно приносить непосредственный, материально измеримый результат, вещественную пользу.

Демонстрация 25 августа – явление не политической борьбы, а явление борьбы нравственной...

Исходите из того, что правда нужна ради самой правды, а не для чего-нибудь ещё; что достоинство человека не позволяет ему мириться со злом, даже если он бессилен это зло предотвратить...

И ещё:

Семеро демонстрантов, безусловно, спасли честь советского народа. Значение демонстрации 25 августа невозможно переоценить.

Анатолий с полным правом назвал всех участников демонстрации героями 25 августа.

---

1) Каминская Дина Исааковна (1919-2006 гг.) – адвокат. Родилась в Днепропетровске. Закончила Московский юридический институт. В течение многих лет работала адвокатом в Московской городской коллегии адвокатов, имела блестящую профессиональную репутацию.

В декабре 1965 г. Каминская согласилась выступить на процессе Синявского–Даниэля в качестве защитника последнего. Однако ей не разрешили вступить в дело, так как стало известно, что она намерена требовать оправдательного приговора. Впоследствии не раз защищала обвинённых по «политической» статье (Владимира Буковского, Юрия Галанскова, Анатолия Марченко, Павла Литвинова). В январе 1970 г. Каминская защищала Илью Габая на процессе в Ташкенте; после этого процесса судья написал на Каминскую донос, в котором обвинил её в «антисоветской» линии защиты, после чего она не допускалась к участию в политических делах.

Будучи отстранённой от ведения подобных дел, Дина Исааковна постоянно консультировала людей, преследуемых по политическим мотивам. В ноябре 1976 г. в её квартире и на даче был проведён обыск, в ходе которого была, кроме прочего, изъята рукописная социологическая работа её мужа, известного правоведа К.М. Симиса о коррупции в СССР. После письма из прокуратуры, в котором изъятые материалы характеризовались как «антисоветские и клеветнические», Каминская была отчислена из коллегии адвокатов «в связи с переходом на пенсию» (июнь 1977 г.). Дина Исааковна и её муж подверглись допросам в КГБ, и под угрозой ареста были вынуждены эмигрировать (1977 г.). Каминская жила в США, активно занималась общественной деятельностью, была членом Московской Хельсинкской группы, вела передачи на радиостанциях «Радио Свобода» и «Голос Америки».

Д.С. Самойлов посвятил Д.И. Каминской свое стихотворение «Жертвенный огонь». (прим. А. Зарецкого). Источник

2) Каминская Д.И. Записки адвоката. М.: Новое издательство, 2009 г. – 412 c.

3) Уголовное дело пяти участников демонстрации на Красной площади Москвы 25 августа 1968 г. против оккупации Чехословакии войсками стран – участниц Варшавского договора: Л. Богораз, П. Литвинова, К. Бабицкого, В. Делоне, В. Дремлюги.