О литературе Переводы Стихотворения Публицистика Письма А. Якобсон о себе Дневники Звукозаписи
О А.Якобсоне 2-ая школа Посвящения Фотографии PEN Club Отклики Обновления Объявления





А. Якобсон



ПИСЬМА ЮНЕ ВЕРТМАН



21 октября 1973


 

Юночек, родной,

Трудно мне письма писать. В воображении разглядываю лица, а фотографий, их вещественности, боюсь. Так же: слушаю голоса и сам что-то бормочу в ответ, а письмо, разговор предметный, пугает. Реальное подтверждает реальность, заявляет о ней. Страшно. А нужно. Надо шевелить парализованными конечностями. Надо действовать. Для меня сейчас и письмо – действие.

Про Саньку ты знаешь. Пугает разногласие: в Москве крупные специалисты считали, что оперировать необходимо не позже сентября – октября, а здесь ориентируются на длительное наблюдение вне клиники. Начали обследования, но две недели назад пришлось их прервать. Мед.учреждениям не до того.1) Надеемся, что перерыв не будет долгим. Малый ходит в школу (детский ульпан) и чувствует себя хорошо.

Мамино состояние переменчиво. То она вроде в порядке, то на грани безумия, то за гранью. То в мире, то в окаменении, то в исступлении. Жалко ее очень. Совместное житье с нами ей противопоказано абсолютно, но выхода нет. Вот еще приедет теща, и если окажется с нами (а как еще, в Иерусалиме больше ничего не дадут) – всем конец. Это и Майка отлично понимает.

Приписка сбоку: Привет от Меникеров2) и Нины со Славой3)

Учимся в ульпане. О своих успехах в языке умолчу: и так весело. У Майки – как у людей. Ульпан – 5 месяцев. Затем новые проблемы: постоянное жилье и работа. Возможно, мне доведется читать русскую литературу в Иерусалимском университете, хотя это еще не факт. Если меня возьмут на эту работу, необходимо к тому времени обрести некую живообразную (живоподобную) форму.

Юночка, вот что нужно усвоить тем, кто хотя бы помышляет об Израиле. Надо понимать, чувствовать, кем ты окажешься здесь: репатриантом или эмигрантом. Если первое – прекрасно. Эмигрантом же быть вообще противоестественно (для всех, за исключением некоторой категории людей), а в Израиле быть эмигрантом противоестественнее, чем где бы то ни было. Кем ты окажешься – это в тебя заложено, это сидит в тебе, а не определяется обстоятельствами, в которые попадаешь здесь. Это дело органическое. Вбить себе в голову можно всё, что угодно. Надо знать себя и не строить иллюзий. Я знал, я не строил. Но я и Саньку знал – вот в чем суть. Он не будет эмигрантом (а в любом другом месте был бы им; ну, был бы внутренним эмигрантом). Я – одно, он – другое. Надо было решать это противоречие так или иначе. Я решил, как счел нужным. Это, кажется, последний волевой акт в моей жизни.

И еще. За собственные идеи – заблуждения они или наоборот – можно расплачиваться только собой. Я и Санька – противоречие разрешимое (оставим в стороне вопрос, какой ценой).

Но есть Майка. И это противоречие неразрешимое. Единственное, чем может быть оправдана всякая жертва, это ее добровольностью. По отношению к Майке совершен страшный грех.4)

Юночка, я не пишу о том, что вокруг. Происходящие здесь события, надеюсь, известны вам. А если недостаточно известны, я, сама понимаешь, ничего не могу поделать. Не пишу и о том, что непосредственно окружает меня. Здесь все необычно, многое необычайно. И чем необычайнее видимое, тем непреложнее удостоверяет оно...

Передай привет всем нашим общим друзьям и знакомым. Не забудь Софью Васильевну [Калистратову], Марго[?], Пастернаков, Игорю [Рацкому] (пусть не обижается, что я пока не пишу ему: объясни ему как-нибудь мое состояние, соври, что я надеюсь на внутреннюю перемену и тогда напишу; узнай деликатно, хочет ли он, чтобы я писал по его адресу). Не забудь моих соседей [Ю.Ф.Карякин?]. Умница, что сообщила про Виталика [Рекубратского] и других. (Господи, жить и ничего ничегошеньки не знать! От одного этого впору удавиться.) Пусть они пишут! Сама сообщай все, что можешь. Свяжись через Юльку [Даниэля] (или Юльку – Лид.К.[Чуковскую]) с Ниной [Коптеловой], а она пусть свяжется с М.С.[Петровых] и Всеволодом [Белоусовым]. Целую их всех! Помни про тарусских [Лара Богораз и Толя Марченко]. Дошло ли мое письмо до [Юры] Левина? До Л.К.[Чуковской]? (последнее должен знать Юлий [Даниэль].) Где сейчас Толя [Гелескул] – в Загорянке или в Ферапонтово? Второго адреса я не знаю. Могут узнать Муза [Ефремова] и ее [сын] Юрка [Ефремов]. Привет им. С ними можно связаться через Юлькино детище [сын Даниэля - Саня]. Как там все дети и внуки? Как твоя Маришка [Вертман, племянница Юны]? Может увидишь как-нибудь Тихомировых [Миша]. Привет им и Мишке. И всем, всем, всем...

Целую тебя, милая, Ваську обнимаю и крепко целую. Пиши о себе. Пиши! Твой Т.





1) В связи с Войной Судного дня 1973 года (6.10.1973-24.10.1973), незадолго до начала которой А.Якобсон с семейством прибыл в Израиль 7-го сентября 1973
2) Лена и Вадим Меникеры
3) Нина Керова и Слава Цукерман
4) Толя говорит об остро переживаемом чувстве вины перед Майей, оказавшейся в Израиле против своей воли под давлением семьи. Майя, однако, достаточно быстро «акклиматизировалась» в новой среде