Владимир Альбрехт1

РАЗМЫШЛЕНИЯ, НАВЕЯННЫЕ ФИЛЬМОМ Об АНАТОЛИИ ЯКОБСОНЕ - СВОБОДНОМ ЧЕЛОВЕКЕ, РЫЦАРЕ ПОЭЗИИ И УЧАСТНИКЕ ПРАВОЗАЩИТНОГО ДВИЖЕНИЯ В ПРЕЖНЕМ СССР2

Владимир Альбрехт в Бостонском Университете
Владимир Альбрехт в Бостонском Университете. Фото Леонида Костричкина

Конечно, во многом это хороший фильм, но, по-моему, он не столько об А. Якобсоне сколько о всех тех прекрасных людях, которые его окружали, об их впечатлениях. Поэтому я и пишу не совсем о фильме. А собственные впечатления я изложу в конце. Итак – пока в основном факты.

Мне кажется, что многие воспринимают Якобсона только как поэта, переводчика, историка русской литературы и педагога и лишь после этого как правозащитника. Но для меня он, прежде всего, защитник права и культуры, а уж потом всё остальное. Возможно, правозащитная деятельность не вполне его сфера. Да в том-то и беда, что очень многим из нас приходилось заниматься не своим делом. И члены правительства занимались не своим делом – им бы сидеть в тюрьме, а они сидели в Кремле.

Книга Якобсона о Блоке, его лекции, прочитанные во Второй физ.-мат. школе, были опубликованы в Нью-Йорке. Ему принадлежат поэтические переводы Петрарки, Лорки, Эрнандеса, Готье, Верлена, Туманяна и др. Если судить по тому, о чём он писал и что переводил, можно, наверно, понять, что он думал и кем он был. Ведь перевод стихотворения – это способ выразить с помощью чужих слов свои собственные мысли.

Якобсон был ещё и блестящим педагогом. У него много обожающих его учеников.

Но для меня важно, что он был деятельным участником правозащитного движения. Впрочем, у читателя есть возможность понять, что это такое, сравнив то, что писал Якобсон с тем, что писал о том же самом шеф КГБ Андропов.

Начну с "Хроники текущих событий". Это информационный бюллетень правозащитного движения. Aн. Ал, был одним из его редакторов. "Хроника" была легальным изданием: её содержание, форма и способ распространения не противоречили законодательству того времени. Однако на любой стадии соприкосновения с "Хроникой", – будь то написание статьи, передача рукописи в редакцию, редактирование ее текстов, их перепечатка, передача готового номера читателю или просто его чтение, - человек оказывался под реальной угрозой уголовного преследования властями, ареста и заключения. Таким образом, действия властей меняли местами понятия "легально - нелегально", "законно - незаконно", "открыто - подпольно" и производили психологический переворот в сознании человека, создавая ощущение нелегальности, подпольности при абсолютной законности любого из этих актов. Потому "Хроника" не могла, как всякий другой журнал, указать свой почтовый адрес или открыть имена ее участников. В результате все мы, от редактора до читателя, несли уголовную ответственность и за её содержание, и за её существование.

Информация поступала в "Хронику следующим образом:

Любой гражданин, заинтересованный в том, чтобы общественность знала о происходящем в стране, мог передать в "Хронику" известные ему сведения через того, от кого он её получил. (См. раздел "ГОД ПРАВ ЧЕЛОВЕКА ПРОДОЛЖАЕТСЯ", выпуск 5, 1968 г.; разделы "ПРИЛОЖЕНИЕ К "ХРОНИКЕ" и "ОТВЕТ ЧИТАТЕЛЮ", выпуск 8, 1969 г.).

Анатолий Александрович Якобсон, редактировал её выпуски, начиная с 11-го до 27-го, за исключением 15-го. Это период 1969 – 1972 гг. Кроме того, он выступал в ряде протестов, в которых не все мы по разным причинам принимали участие. Но и тогда и сейчас, в отличие от него, мы понимали и понимаем, что наше участие ничего бы по сути не изменило. Другое дело - поэты, у них, наверно, и не было иного выбора. Поэтому они редактировали "Хронику". До Якобсона это делала поэт Наталья Горбаневская. Однако поэты легко ранимы, а времена были далеко не вегетарианские Единственное, наверно, что способно было хоть как-то им помочь, это пение своих стихов под гитару. Но времени на это у них, видимо, не оказалось, а после смещения Хрущёва в 1964 г. ситуация в стране стала существенно меняться. Менялись и мысли в головах многих читателей самиздата.

В 1969 году исполнялось 90 лет со дня рождения Сталина. У меня в руках "Хроника", вып. 10 1969 г. И вот несколько выдержек из неё:

"... В ЦК КПСС состоялось заседание, которое обсудило мероприятия, посвященные предстоящей дате. Решено отметить 90-летие СТАЛИНА статьями в газетах "Правда" и "Известия". Одновременно должны быть подготовлены статьи для журналов "Коммунист" и "Вопросы истории КПСС" - вопрос об их публикации будет решен особо. Институт марксизма-ленинизма подготовил четырехтомник избранных произведений СТАЛИНА, который намечено выпустить массовым тиражом. Статьи о СТАЛИНЕ должна подготовить группа историков во главе с академиком ПОСПЕЛОВЫМ. Вопрос о торжественном заседании по случаю 90-летия со дня рождения СТАЛИНА пока не решен...  Некоторые типографии получили заказ на изготовление плакатов с изображением СТАЛИНА, а художественные мастерские - на изготовление его скульптур

В новой экспозиции Центрального музея Ленина должно быть уделено особое место пятилеткам и Отечественной войне, где центральное место должен занимать СТАЛИН.

Все мероприятия, которыми должно быть отмечено 90-летие со дня рождения СТАЛИНА, контролирует отдел науки и учебных заведений ЦК КПСС во главе с ТРАПЕЗНИКОВЫМ, который еще в сентябре 1965 г. на заседании заведующих кафедрами общественных наук заявил, что он "постоянно обращается и сегодня к трудам Сталина, чтобы почерпнуть в них руководящие указания". "Думаю, - заявил он, - что многие из вас делают то же самое, только не говорят об этом". Имя ТРАПЕЗНИКОВА упоминал в своем известном трактате академик А. Д. САХАРОВ в связи с выборами в АН СССР, когда ученые забаллотировали кандидатуру ТРАПЕЗНИКОВА, предложенную ЦК для избрания в академики."

Не все партийные деятели одобряли реабилитацию Сталина, и именно поэтому приведенная выше столь подробная информация могла быть собрана, и далеко не всё, что власти намечали, им удалось осуществить. Это позволяло надеяться, что советская система и в дальнейшем будет как-то улучшаться. А первым её "улучшателем" был, бесспорно, Хрущёв. На 20 съезде КПСС в 1956 г. он фактически объявил Сталина преступником. Но вынос тела преступника из мавзолея состоялся только в 1961 году, когда на ХХII съезде КПСС "любимого Сталина" меняли на "любимого Ленина". Но Сталина всё-таки зарыли поблизости. А через три года Хрущёв будет смещен.

Существует мнение, что правозащитники боролись с Советской властью. Это неверно. За эту Советскую власть голосовало фактически 99%.  Этот выбор они обязаны были признать. Их главное требование: "Власть! Уважай свои же законы!" А им в ответ: "Наши самые гуманные в мире Советские законы не для таких, как вы!" Вот и вся правозащита?! По сути, власть сама с собой боролась, она таким способом "улучшалась". Речь её первого "улучшателя" Хрущёва на 20 съезде стоила половины самиздата. И от этих "улучшений" она погибла, потому что утопию в принципе нельзя улучшать. Впрочем, тем же путём "улучшения" шёл Дубчек и его товарищи в Чехословакии. А завершил дело Горбачёв. Диссиденты - не могильщики системы. Они - лишь признак скорейшего её распада. Они тоже, можно считать, её "улучшали".

Это оказался самый оптимальный способ избавиться от неё, разумеется, чтобы потом "улучшать" то, что в результате получится. Кстати сказать, и до сих пор мы "улучшаем" уже нынешнюю власть с помощью санкций: своих, американских и всех европейских Но вот что получится?

Якобсон не только редактировал "Хронику". (См. "Хроника" вып. 11, 1969 г.).

"21 декабря 69-го на Красную площадь вышла группа людей, известных своим непримиримым отношением к сталинизму; среди них были Зинаида Григоренко, Петр Якир, Анатолий Якобсон и другие..."3

Кто другие? – Неизвестно. Жаль. У Якобсона столько друзей, каждый из них говорит в фильме о нём, и никто не говорит об этой демонстрации?

А цель была –

"...заклеймить сталинистов, которые, по слухам, собирались в этот день явиться на Красную площадь, чтобы выразить свою любовь к убийце миллионов (и действительно, некое подобие демонстрации сталинистов, имело место: они в общем потоке людей прошли к мавзолею ЛЕНИНА, затем свернули к Кремлевской стене и положили на могилу СТАЛИНА хвалебные некрологи и цветы; эта полускрытая демонстрация была мало кем замечена.

Один из бывших на Красной площади антисталинистов (неизвестно кто – В.А.) рассказывает: "Еще по дороге на Красную площадь мы были предупреждены сотрудниками КГБ, следящими за каждым нашим шагом: "Только без транспарантов". Мы вышли на Красную площадь со стороны Исторического музея. Площадь со всех сторон была ограждена передвижными металлическими барьерами и оцеплена войсками и милицией. Оставлен был узкий проход для очереди, направляющейся к мавзолею. Вокруг оцепления кишели охранники в штатском. К нам обратился полковник МВД: "Уходите, вам нечего тут делать, вам не удастся осуществить ваши замыслы". Мы обогнули ГУМ* и подошли вплотную к оцеплению со стороны Лобного места. Стояли, окруженные кольцом кагебистов. Убедившись, что в такой обстановке никакое действие, не предусмотренное властями, немыслимо и значит, невозможно открытое выступление сталинистов, мы решили уйти. В это время один из наших товарищей бросил на мостовую портрет Сталина, перечеркнутый крест-накрест черной краской (этот портрет было решено поднять над головой в знак протеста, если бы, как ожидалось, на Красную площадь вышли сталинисты с изображением своего кумира). Брошенный портрет оказался под ногами А. Якобсона. Якобсон был мгновенно схвачен агентами КГБ, посажен в автомобиль (машины стояли наготове) и увезен.

ЯКОБСОН был доставлен в 47 о/м, откуда его выпустили, продержав 6 часов, после обыска и беседы со следователем-майором. На следующий день ЯКОБСОН был взят на дому агентом угрозыска и привезен в 80 о/м, где ему предложили подписать неизвестно когда составленный фантастический протокол, приписывающий ЯКОБСОНУ не совершенные им действия. ЯКОБСОН "протокола" не подписал. Его обыскали и отправили в 6-е о/м, где, обыскав снова, поместили на ночь в КПЗ. 23 декабря ЯКОБСОНА осудили к штрафу по обвинению в нарушении общественного порядка”.

В том же 11 выпуске можно прочитать следующее:

"5 декабря на Пушкинской площади состоялась традиционная демонстрация молчания. Первая демонстрация такого рода - в защиту Ю.ДАНИЭЛЯ и А.СИНЯВСКОГО - состоялась 5 декабря 1966 г. Она проходила под лозунгом "Уважайте Конституцию". В 1969 г. около 50 человек вышли на Пушкинскую площадь, чтобы почтить память своих товарищей, находящихся в лагерях, тюрьмах, и ссылках. В 6 час, вечера демонстранты, окруженные толпой охранников в штатском, обнажили головы."

Там был А. А. Якобсон, я это знаю. А у меня были кое-какие самиздатовские заботы сомнительной легальности, и я старался лишний раз "не высовываться". Я стал ходить на эту традиционную демонстрацию только после первого обыска и допроса в Лефортовской тюрьме в 1972 году. Но А.А. свою правозащитную деятельность, очевидно, считал вполне легальной. Она и была таковой, поскольку стремление человека знать правду о том, что происходит в его стране, нельзя считать преступлением. Другое дело - власти, незаконно преследующие человека за желание знать правду; они, определённо, действовали противозаконно. ЦК КПСС и её сыновнее предприятие КГБ по сути являлись преступными организациями. У нас - самиздат, у них - материалы ТАСС "для служебного пользования", у них – секретно, а у нас? Они тайно следят за нами и беззаконно судят наших товарищей в "открытом" суде, который фактически закрыт! И мы почему- то должны от них прятаться? Их подпольное "совершенно секретное" должно быть легальным, а наша, -- открытая всем, - правда должна быть нелегальной? Нет, нельзя сказать, что диссиденты совсем не использовали никакой конспирации. Но конспирацию свою они понимали, как крайнюю степень идиотизма, на который вынужден был идти нормальный человек, чтобы оградить мир своих чисто личных переживаний, мыслей и верований от чужеродного вторжения.

Понятно, что Советская власть надоела. Многие испытывали ужас от собственного желания пойти и всё взорвать. Имелись такие, кто предлагал открытую борьбу с беззаконием, к ним принадлежал Якобсон. Но были и такие, кто предлагал бороться с ней в подполье, нелегально.

В выпуске 10 "Хроники", в разделе "Новости Самиздата", был опубликован следующий текст:

"Программа демократов России, Украины, Прибалтики.

Документ дает исчерпывающий анализ мирового революционного движения, мирового национально-освободительного движения, идеологического состояния мира. Представляет огромный интерес позитивная программа, изложенная в этом документе."

Известно, что вып. 10 редактировала Галина Габай, но рецензию написала не она. В выпуск 11-й, с которого начал своё редактирование А. Якобсон, он внес поправку. Вот эта поправка:

"Десятая "Хроника" кратко отозвалась о "Программе". Отзыв этот следует считать неудовлетворительным. Анализ современного международного положения, данный в программе, и представленная в ней общественно-политическая картина мира, конечно, не могут считаться "исчерпывающими", как поспешно заявила 10-ая "Хроника". Сочетание слов "исчерпывающий анализ" отдает догматизмом. Проблемы современности в их многообразии и сложности неисчерпаемы, они тем более не могут быть исчерпаны какой бы то ни было программой. Программа выражает взгляды всего лишь определенной группы людей.

Затем в выпуске 14 за июнь 1970 г., в разделе "Новости Самиздата", читаем текст Якобсона:

"Тактические основы Демократического движения Советского Союза". Так называется документ, разрабатывающий определенную тактику борьбы за демократизацию нашего общества, а, быть может, только претендующий на такую разработку. "Тактические основы" появились в Самиздате вслед за "Программой", они представляют собой продолжение и конкретизацию ее идей. И в "Программе", и в "Тактических основах" выражается непримиримое отношение к тоталитаризму и стремление к свободе и демократии.

Что касается конкретных программных и тактических тезисов Демократического движения Советского Союза (ДДСС), "Хроника" отсылает читателей непосредственно к двум названным документам. Однако мы считаем нужным обратить внимание читателей на то, что представляется нам в "Основах", деликатно выражаясь, спорным:

1) Авторы "Основ" (и "Программы") выступают от имени всех свободолюбивых и демократически мыслящих граждан нашей страны, как будто они имеют на это полномочия.

2) Авторы представляют дело таким образом, что в Союзе УЖЕ существуют массовые демократические силы и даже централизованные ("Координационный совет...") и, что к этим силам причастны все слои общества: интеллигенция, рабочие, крестьяне, военные, даже часть "партийной элиты" (впрочем, отмечается "отсутствие демократических традиций у некоторой части народа").

3) Авторы утверждают, что "демократы, накапливая силы, не развивали широкого движения в 60-е годы" исключительно из тактических соображений, а уже в 70-е годы такое движение непременно разовьется во всю ширь (непреложный, безоговорочный прогноз: "предстоящее десятилетие будет десятилетием постоянного и неуклонного наращивания Демократического движения...").

4) Авторы считают, что "легальные формы движения, выполнив свою историческую роль, в основном исчерпали себя", и потому, хотя и призывают сочетать легальные методы борьбы с нелегальными, но в своих рассуждениях о тактике фактически переносят центр тяжести на подполье. О конспирации говорится, например, следующее: "Каждый участник движения... должен лично знать максимально ограниченный круг участников..., чаще всего не более трех". Или: "Организаторы групп, комитеты, руководящие центры не должны быть известны участникам движения...". И еще: "О тайнах Демократического движения не должны знать даже самые близкие люди: жена, муж, дети, родители, друзья".

Пусть читатели сами ищут всему этому исторические аналогии. Единственное общее замечание, которое мы позволим себе сделать по поводу "Основ", таково: взрослые люди, занявшись политикой, должны понимать, что, выдавая желаемое за действительное, они тем самым неправильно, т.е. пагубно, ориентируют молодежь."

Далее смотрим вып. 16 (октябрь 1970 г.), раздел "Новости Самиздата":

"АНДРЕЙ СЛАВИН. "Некоторые заметки о советском демократическом движении". Письмо, написанное в тоне поучения и даже инструкции. Автор критикует существующие ныне формы движения в защиту гражданских прав, призывает к созданию конспиративной организации, которая могла бы повести за собой массы. Письмо СЛАВИНА полно обвинений по адресу Инициативной Группы по защите Прав человека и выпадов против некоторых конкретных лиц.

АНАТОЛИЙ ЯКОБСОН. "Мы и ОН". Открытое письмо, ответ А.СЛАВИНУ. Автор, разбирая статью СЛАВИНА, приходит к выводу, что это выступление не более чем претензия невежества на руководящую роль в борьбе за свободу."

И наконец, вып. 25 (май 1972 г.), раздел "Новости Самиздата". Цитирую:

"ДЕМОКРАТ", Nо.5, 1971 г. На обложке написано также: "Орган демократических сил". Последняя страница кончается словами:

"Издатель - Демократическое движение Советского Союза".

1. Заявление "О русско-китайских отношениях" начинается словами: "Журнал "Демократ" Демократическим движением Советского Союза уполномочен заявить по поводу китайско-советского конфликта". Заявление состоит из 5 пунктов. Последний пункт начинается словами: "Демократы имеют свой собственный план мирного решения территориальных споров СССР и Китая".

2. Статья "К вопросу о нелегальных формах борьбы" начинается словами: "В октябре 1969 года была опубликована "Программа демократического движения Советского Союза", разработанная и принятая демократами России, Украины и Прибалтики. В июне 1970 г. демократы опубликовали "Тактические основы демократического движения Советского Союза" - документ, объясняющий и во многом расширяющий программные положения" (см. "Хроники" NN 11, 14). Далее говорится: "На все критические замечания в адрес "Программы" демократы ответили в "Меморандуме демократов Верховному Совету СССР...2 (как утверждают авторы, "Меморандум" вышел в свет 5 декабря 1970 года). В статье высказывается несколько упреков "Хронике": "Редакция "Хроники", осуждая нелегальные методы борьбы, почему-то забывает, что она сама работает в нелегальных условиях, соблюдая строжайшую конспирацию... Так почему же она осуждает нас, демократов, работающих в таких же условиях?

Неужели автор критической заметки наивно полагает, что одной "Хроники" достаточно для всего Советского Союза, а поэтому она одна имеет право на нелегальную работу, а все другие, читая ее, должны выступать легально? Если следовать этой концепции, то КГБ в течение нескольких дней, а то и часов, не только изолирует ее читателей, но и тех, кто собирает информацию, тех, кто распространяет "Хронику" ... Мы не можем согласиться с такой трактовкой "Тактических основ ДДСС", опубликованной в N 14 "Хроники текущих событий". Мы высоко ценим "Хронику", перепечатываем ее и широко распространяем. Значение "Хроники" для ДДСС трудно переоценить. Одновременно хотелось бы дружески заметить, что после опубликования "Тактических основ" круги, близко стоящие к редакции "Хроники", недостаточно активно распространяют официальные документы ДДСС, в частности, "Меморандум демократов Верховному Совету".

3. Начало статьи С.РАДОНЕЖСКОГО "Основные понятия общества".

4. Сообщение, начинающееся словами: "В последний год КГБ начало широко практиковать неофициальные обыски у инакомыслящих". Рассказывается о таком обыске на даче А.СОЛЖЕНИЦЫНА (см. "Хронику" N 21).

5. Некролог на смерть Н.С.ХРУЩЕВА.

6. "О чем не пишут советские газеты..."

7. "О внезапности нападения на Берлин".

8. "Почему началась разрядка напряженности в Европе".

9. "Нравственный кодекс Возрождения".

10. Стихи М.БЕНЕДИКТОВА-СИБИРЦЕВА "На смерть Хрущева".

11. Редакция "Демократа" ("по поручению ДДСС") объявила конкурс на слова и музыку "Гимна демократов". Гимн "должен отражать стремление к свободе личности, стремление к самоопределению народов, стремление к упразднению любых форм диктатуры". Он "должен состоять из трех строф и припева".

"Хроника" снова высказывает предположение, что такими выражениями, как "Орган демократических сил", "Издатель - Демократическое движение", "Журнал... уполномочен заявить" - издатели "Демократа" выдают желаемое за действительное и тем самым дезориентируют читателя. В ответ на упрек "Демократа" в непоследовательности "Хроника" заявляет: одно дело - необходимые меры предосторожности, связанные с выпуском в наших условиях информационного бюллетеня, каковым является "Хроника", другое дело - подпольная организация (см. в "Хронике" вып. 14 о "Тактических основах демократического движения Советского Союза")."

Итак, новоявленные конспираторы провозгласили для себя право выступать от имени всех нас. Якобы уже даже имелся какой-то "Координационный Совет", готовый всех нас возглавить. Речь уже фактически шла о создании, по образу и подобию СССР, тоталитарной "страны диссидентов" для борьбы за свободу. А в целях конспирации предлагалось гораздо большее ограничение прав граждан, чем все те существовавшие ограничения, против которых предлагалось бороться.

Остаётся сказать, что новоявленных конспираторов вдохновляло довольно простое устройство, позволявшее печатать сразу сотню экземпляров одного текста. Поэтому вместо самиздата они предлагали "Колиздат" – коллективное издательство. (См. АС #2631, АС #2632 и АС # 1180 Архив самиздата радио "Свобода"). Подобное устройство использовали баптисты. Но они печатали евангельские тексты. Если бы новоявленные конспираторы большим тиражом отпечатали, например, речь Хрущёва на 20 съезде, толку было бы больше. Но они печатали свои неразумные призывы, не понимая, что самиздат не нуждался в больших тиражах. Он мог существовать лишь в тех условиях, которые тогда были, когда каждый печатал только для себя и то, что хотел. Им казалось, что подполье – универсальная защита от всех бед. Они не знали, что в наших условиях подполье не спасает от беды, а, наоборот, приводит к беде. И сознание своей принадлежности к подпольной, конспиративной организации существенно упрощает работу следствия тем более, что по закону членство в подобной организации карается исключительно сурово, зато при условии "чистосердечного раскаянья" возможности для полного прощения практически безграничны. Однако, будучи на свободе и действуя энергично, они умудрялись перехватить свежий экземпляр "Хроники", быстро размножить его и продавать по рублю всем желающим. Я сам покупал их продукцию и понимал, что со временем то, что писал Якобсон, будет их руками перечёркнуто; "Хроника" станет "голосом из подполья", и кончится бедой. Но того, что я предполагал, не произошло потому, что, стремясь к расширению своего влияния, все подпольщики вскоре были обнаружены КГБ и арестованы. (См. "Хроника" вып. 29 1973 г.)

Нельзя не отметить, что подполье, которое выбрали для демократического движения эти люди, имело то же "достоинство", что и подполье, в котором жили руководители нашей страны: и здесь и там существовало право для избранных утверждать ложь, а для всех остальных - обязанность в неё верить.  Ушедшие в подполье, как правило, назад не возвращаются, и право это оставалось незыблемым. В ЦК КПСС, например, в качестве истины существовала ложная, но твёрдая установка о том, что в СССР нет и быть не может никакой оппозиции, никакой "антисоветской" организации, а есть лишь кучка отщепенцев и ещё некоторое число граждан, по выражению Андропова, "подпавших под их влияние, в отношении которых принимаются профилактические меры"4.

Эта установка, во-первых, подтверждала незыблемость КПСС на всю дальнейшую её жизнь по типу тысячелетнего рейха и, во-вторых, давала основание Брежневу налаживать добрые отношения с Америкой и, в частности, подписывать "Хельсинские соглашения", не учитывала, что диссиденты создадут в СССР группы проверки их выполнения в части Прав человека. Таким образом, политических заключённых, которых якобы не существовало, предпочитали судить не более чем одного - двух одновременно, изо всех сил побуждая их к "чистосердечному раскаянью", и, когда это удавалось, отпускали домой.

Но про оппозиционные настроения руководитель КГБ Андропов обязан был предостеречь. В этом отношении интересна его записка в ЦК КПСС #3461-А5 от 21 декабря 1970 г., где в качестве приложения к своему тексту он приводит 10 выпуск "Хроники" с рецензией, которую Якобсон, возможно, ещё не успел поправить, и письмо Славина, которое Ан. Ал. уже успел охарактеризовать как "претензию невежества на руководящую роль в борьбе за свободу". О письме Якобсона Андропов, видимо, знал, но не счёл выгодным для себя его упоминать. По сути, Якобсон и Андропов писали об одном и том же, но апеллировали к разной аудитории: в одном случае текст был обращен к тем, кто ищет правду, а в другом – к тем, кто намерен её давить. В одном случае – стремление беспристрастно изложить факты, в другом - заведомо ложно обвинить правдолюбцев в клевете.

Обычно изымаемый на обысках самиздат власти делили на две категории: "антисоветский, клеветнический" и "идеологически вредный". "Хроника" должна была бы считаться по крайней мере "идеологически вредной" литературой, например, такой же, как "Архипелаг Гулаг" Солженицына, за распространение которого в тюрьму не сажали. И всё-таки, "Хроника", казалось бы, вопреки здравому смыслу, не взирая на номер и год выпуска, всегда в КГБ считалась клеветническим документом, хотя даже в своём письме Андропов её таковой не именует. Объяснение этого обстоятельства следует из содержания "Хроники": каждый её выпуск свидетельствовал о том, что были люди, которые считали себя свободными гражданами страны, открыто выступали против беззакония и, ссылаясь на Конституцию, явочным порядком реализовывали свои общепризнанные права и свободы. А власти, которые незаконно их преследовали, заинтересованы в том, чтобы их собственные, по сути, нелегальные действия можно было скрыть. Таким образом получается, что власти сами оказывались в подполье.

Итак, Андропов, как положено, на бланке после традиционного призыва "Пролетарии все стран соединяйтесь!" и "совершенно секретно" призывает ЦК КПСС общими усилиями, решать проблему, разумеется, при ведущем участии КГБ. Иными словами, он предлагает своим коллегам "пролетариям" объединиться в некое совершенно секретное подполье, практически руководимое КГБ, для обсуждения мер по противодействию "трёмстам "самиздатчикам" и их четырёмстам исследованиям, в которых с разных сторон критикуется исторический опыт социального строительства в СССР". По его мнению,

"самиздат претерпел за последние годы качественные изменения", в то время как "империалистические разведки и связанные с ними эмигрантские организации учитывают наличие" у нас "оппозиционных устремлений, и пытаются их поддерживать, прибегая к изготовлению и пропаганде документов-фальшивок".

В ряду таких ф а л ь ш и в о к Андропов называет два документа, о которых писал в "Хронике" Якобсон, один - "Программа Демократического движения Советского Союза" и другой - "Тактические основы", где, по мнению Андропова, "оформлены программные установки и рекомендации по организации подпольной борьбы против КПСС".

Но вскоре все активно пропагандировавшие эти два документа новоявленные конспираторы, вовсе не связанные ни с какой иностранной разведкой и ни с какими эмигрантскими организациями, окажутся в тюрьме. И КГБ станет известно, кто из них что писал. Большая их часть (восемь человек), чистосердечно раскаявшись, отправится домой и только трое в лагерь: один - после суда в Москве, двое – после суда в Ленинграде. Таким образом, Андропов действовал в духе предписанной установки: "у нас антисоветских организаций нет и быть не может". Однако Андропову уже тогда было известно, о фактах более серьёзных, чем деятельность диссидентов: о коррупции в высших эшелонах власти, а именно: в государственных и партийных и структурах, - о сращивании партийного руководства с организованной преступностью. С этим злом ему предстояло бороться, поэтому в своём ведомстве он борется за чистоту рядов. Он старался окружить себя преданными его идеям честными и бескорыстными людьми. Но сам-то он не мог быть честным по отношению к своим противникам, ему приходились шантажировать своих врагов. И в этом грязном ремесле он добивался известного успеха.

Издание "Хроники" будет временно приостановлено после выхода 27-го выпуска. Причиной тому – прямой шантаж со стороны КГБ, открытая угроза, что каждый новый выпуск станет причиной ареста, причём вовсе не обязательно ареста того, кто этот выпуск делал. Во исполнение этой угрозы была арестована Ирина Белогородская, хотя она в тот момент не принимала участия в подготовке бюллетеня.

В сентябре 1973 года под давлением властей Якобсон вынужден будет эмигрировать, и всё же к началу мая 1974 г. сразу все три выпуска — 28-й, 29-й и 30-й. были готовы. На специальной пресс-конференции три члена Инициативной группы по защите прав человека в СССР Татьяна Великанова, Сергей Ковалёв и Татьяна Ходорович передали журналистам все три подготовленных выпуска и вместе с ними — заявление для прессы. Оно состояло из двух фраз:

"Не считая, вопреки неоднократным утверждениям органов КГБ и судебных инстанций СССР, "Хронику текущих событий" нелегальным или клеветническим изданием, мы сочли своим долгом способствовать как можно более широкому её распространению. Мы убеждены в необходимости того, чтобы правдивая информация о нарушениях основных прав человека в Советском Союзе была доступна всем, кто ею интересуется".

Однако, среди тех принципиальных и честных, тех, на кого опирался и кого продвигал Андропов, оказался Горбачёв, которому после Андропова уже гораздо легче было опираться на честных и бескорыстных.

В приложении к своему письму Андропов приводит также статью Роя Медведева "О некоторых общественно- политических течениях в СССР", полученную, видимо, оперативным путём. Те же идеи изложены в совместном письме Андрея Сахарова, Валентина Турчина и Роя Медведева (См. "Хронику" вып. 13, 1970 год, где помещена рецензия Якобсона на это письмо.) Поэтому посмотрим то, что пишет в "Хронике" об этом письме Якобсон. Тем более, что идеи этого письма во многом совпадали с тем, что думал тогда Горбачёв, которому проще было ознакомиться с рецензией А. Якобсона в "Хронике", чем с трудами Сахарова, Турчина и Медведева.

Вот что писал Анатолий Александрович:

"Письмо руководителям партии и правительства от 19 марта 1970 г.

Ученый с мировым именем, "отец водородной бомбы", академик А.Д.САХАРОВ, ученый-физик В.Ф.ТУРЧИН, автор известной в Самиздате брошюры "Инерция страха", и историк Р.А.МЕДВЕДЕВ, автор крупного исследования "Перед судом истории", обратились к Л.И.БРЕЖНЕВУ, А.Н.КОСЫГИНУ и Н.В.ПОДГОРНОМУ с письмом, в котором излагают свою точку зрения на внутрисоюзную и международную ситуацию. Центральной мыслью письма является идея глубокой ДЕМОКРАТИЗАЦИИ общественной жизни в нашей стране. Демократизация есть принципиальное узловое решение назревших экономических и политических проблем. Она должна способствовать укреплению советского социалистического строя, сохранить и упрочить руководящую роль партии во всех областях жизни общества. Демократизация должна проводиться постепенно, но глубоко, последовательно и на основе научно разработанной программы.

Авторы письма констатируют опасное и возрастающее отставание нашего технико-экономического развития от современного мирового уровня по многим важнейшим показателям (темпы роста национального дохода, производительность труда и т.д.), особенно в области внедрения электронно-вычислительных машин (ЭВМ) в народное хозяйство, где СССР отстает от США на эпоху. Между тем, оснащение промышленности ЭВМ есть важнейшее условие современного ведения хозяйства и справедливо названо второй промышленной революцией.

Источник нашего отставания, по мнению авторов, находится вне экономической сферы, не в социалистическом строе, а в том, что как раз враждебно социализму, - в антидемократических традициях и нормах общественной жизни, сложившихся в сталинский период и окончательно не ликвидированных и по сей день.

Если даже признать сталинские антидемократические извращения "необходимыми издержками индустриализации", то на сегодняшний день подобного рода явления становятся основным тормозом развития производительных сил страны.

Современное хозяйство выдвинуло на первый план проблемы управления и организации, но это - проблемы не специального, а общего свойства и касаются всех сфер нашей жизни. Ход хозяйственной реформы 1965 года доказал невозможность чисто экономическими мероприятиями решить экономические проблемы. Признать научный метод в управлении необходимостью означает признавать широкую свободу индивидуального и коллективного творчества, свободу обмена информацией, широкую гласность.

Непрерывно возрастающая роль интеллигенции в развитии индустриального государства требует большей свободы информации и творчества, как жизненно необходимых условий интеллектуального труда, иначе неизбежен серьезный разрыв между интеллигенцией и партийно-государственным строем - разрыв, который "нельзя охарактеризовать иначе, как самоубийственный".

Авторы констатируют, что признаки подобного разрыва налицо (преследования по политическим мотивам, политические процессы и т.д.). Авторы письма полагают важнейшим результатом демократизации раскрепощение творческих сил интеллигенции и народа. Во имя этого можно пойти на известные трудности, которые вызовет процесс демократизации, но иного пути не существует, кроме безнадежного отставания и скатывания до уровня провинциальной второразрядной державы.

Авторы предлагают примерный план конкретных мероприятий по демократизации страны (всего 14 пунктов) на ближайшие 4-5 лет. Содержание предложений в целом сводится к расширению гласности, общественного контроля, к достижению полной свободы информации и мнений, разрешению проблемы образования, к улучшению правовой системы, к решению проблемы руководящих кадров, к решению национальной проблемы.

Этот план не охватывает, конечно, всех сторон нашей жизни, но предполагает создание основных предпосылок для решения других вопросов, в первую очередь экономических. Кроме того, предлагаемый план показывает, что "вполне возможно наметить программу демократизации, которая приемлема для партии и государства, и удовлетворяет в первом приближении насущные потребности развития страны".

Авторы убеждены, что демократизация лишь укрепит наш международный авторитет, упрочит силы мира во всем мире, заложит основы для наиболее успешного внешнеполитического курса СССР".

Но Андропов в своём письме конкретно упоминает лишь статью Роя Медведева "О некоторых общественно-политических течениях в СССР", полученную, по-видимому, у Медведева на обыске или оперативным путём. (См. упомянутое Письмо Андропова от 21 декабря 1970 г.)

Бланк, на котором Андропов пишет свой текст, - старого образца времен Лаврентия Берии, когда Государственная безопасность фактически являлась партийной безопасностью. Берию как раз и упрекали в том, что своё шпионское ведомство он поставил над партией и государством. Из записки Андропова видно, что он осторожно гнёт в ту же сторону. Если он предполагает решать партийные проблемы, то, видимо, намеревается в будущем возглавить партию, а вместе с ней государство. В то же время, имея достаточно оснований для беспокойства, он хотел бы предстоящую свою ответственность за все грядущие неприятности разделить с нынешним партийным аппаратом, где регулярный выпуск "Хроники текущих событий", воспринимался всё-таки как доказательство существования подпольной антисоветской организации. Поэтому он и немножко пугает своих коллег по Политбюро перспективой "решительного разоблачения всех преступлений в период культа личности" (якобы об этом пишет Медведев, но в письме Сахарова, Турчина и Медведева этого требования нет). А кроме того, Андропов слегка шантажирует тех, у кого он просит помощи, заранее зная, что никто из них дать её не может, но и отказать не может. Вот как он заканчивает своё послание (часть его специально подчёркнута рукой):

"...Принимая во внимание идейную трансформацию "самиздата" в форму выражения оппозиционных настроений и взглядов, и устремление империалистической реакции использовать "самиздатовскую" литературу во враждебных Советскому Союзу целях, полагали бы целесообразным поручить идеологическому аппарату выработать на основе изучения проблемы необходимые идеологические и политические меры по нейтрализации и разоблачению представленных в "самиздате" антиобщественных течений, а так же предложения по учёту в политике факторов, способствующих появлению и распространению "самиздатовских” материалов."

Далее опять: "Пролетарии всех стран соединяйтесь!", "совершенно секретно" и, наконец - р е ш е н и е (Ст-119/11c от 15.1.71):

"Поручено: тт. Пельше, Демичеву, Андропову, Капитонову в месячный срок рассмотреть вопросы, изложенные в записке КГБ и представить предложения в ЦК КПСС".

Я прилагаю копии этих двух документов.

Разумеется, выше упомянутые члены партийного руководства смогут помочь Андропову лишь только тем, что изберут его после смерти Брежнева Генеральным секретарём ЦК КПСС.

А. Якобсона тогда уже не будет в живых. А нам остаётся только в память о нём прочесть и поразмыслить над тем, что он прежде писал. Если мы этого не сделаем то, очень боюсь, возникнет впечатление, что он умер потому, что догадался, что мы этого не сделаем. А я вот выбрал, как мне показалось, вполне актуальный текст. (См. вып.16 "Хроники", раздел "Новости самиздата").

"ЛЕВ ВЕНЦОВ "Думать!" Очерк, основная идея которого - интеллектуальное противостояние господствующим тенденциям, враждебным культуре, которые заключены в официальной политике, пропаганде, а также в потребительской психологии Нынешнего мещанства. Недостаточно одной только нравственной борьбы, - утверждает автор, - надо бороться за "становление культуры, возрождение духовных ценностей". Необходимо новое мировоззрение. "Культурное творчество должно стать положительным аспектом нашей борьбы. Нам нужно универсальное и доказательное знание, которое может быть добыто только усилиями многих, лишь путем тщательных экономических, исторических и социологических - и притом вполне на уровне современной мировой науки - исследований. Нам необходима собственная философия, которой пока что мы не имеем. Претворение богатств мировой культуры в наше собственное внутреннее богатство - вот что нам нужно."

Автор не ставит проблему формирования культуры в прямую связь с какими бы то ни было конкретными политическими задачами. Но мысль очерка в том, что без духовного освобождения личности и общества не может быть и гражданских свобод. Вообще, речь не идет о чем-то актуальном, злободневном, общедоступном, наоборот: "Не массовость распространения, непосредственная популярность, а качество, глубина отклика на реальность обеспечивает культурным ценностям их конечную действенность... Пусть создаваемые сейчас художественные и научные произведения встретят 10-20-100 понимающих читателей. Если они (произведения) того стоят, то в конечном счете все равно окажутся необходимым вкладом в духовное развитие страны, в ее историю". Автор призывает нас работать для будущего: "Лучшие времена - внутри нас, если им вообще суждено наступить". Очерк кончается словами "Бескультурью режима мы противопоставим культуру. А потому на извечный российский вопрос "Что делать?" следует ответить так: "Думать!""

А вот ещё одна рецензия Анатолия Александровича. (См. "Хроника" вып.16 1970 г., раздел. "Новости самиздата").

"МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ НАРИЦА.

1. "Немного о себе". Автобиографическое повествование. Автор родился в 1909 г. на Псковщине в крестьянской семье. Художник, учитель, литератор. 1930 г. - подал заявление о выходе из комсомола. 1935 г. - первый арест, 5 лет лагерей. 1949 г. - новый арест, следствие, продолжавшееся год, пожизненная ссылка в Караганду. После смерти СТАЛИНА - реабилитация. 1961 г. - новый арест за передачу на Запад книги "Неспетая песня", впоследствии там опубликованной. Три года тюремного сумасшедшего дома. 1965 г. - заявление в Президиум Верховного Совета: М.А.НАРИЦА и его жена хотят покинуть СССР.

Отказ. Последние годы скитания и непрерывная травля.

2. "Преступление и наказание", Рассказ об аресте в связи с передачей за границу книги "Неспетая песня"; о кошмаре тюремной психбольницы; о свободе и непреклонности человеческого духа.

3. "Мама, я не буду бояться". Рассказ о том, в каком положении оказалась семья автора после его второго ареста (1949 г.). Повествование ведется от имени жены автора. О мытарствах, о нищете, об отчаянной борьбе за существование, за жизнь ребенка. О мужестве, о верности, о любви. Кончается рассказ так: женщина с маленьким сыном едут на высылку в Караганду – к мужу, к отцу. Проезжают через Москву. Между матерью и малышом происходит разговор. "Едва мы успели выйти из вокзала в Москве, он потребовал: "Пойдем к Сталину". – "Вот за той стеной он живет" - показала я, когда мы были на Красной площади. - А как туда ходят?" – Я показала ворота. – "А почему мы туда не идем?" Я обратила его внимание на то, что туда никто не идет, и на то, что в воротах стоят солдаты. Петя смотрел на эти ворота долго. Потом спросил упавшим голосом: "А кого Сталин боится? Нас с тобой он боится?" "Всех боится. Он так много сделал людям зла, так много людей загубил... Еще не было вреднее человека..." "А почему песни про него поют? – "Он сам заставляет, чтобы его хвалили". "Сталин очень плохой! Я не буду любить его". – "Только ты никогда не говори никому, что ты его не любишь. Никому, никому! А то за тобой придут солдаты, как за папой". - "А папа не знал, что нельзя говорить?" - "Папа ничего не говорил. Но Сталин такой трус, что боится и тех, кто молчит". – "А Сталин узнает, что я не люблю его?" - "Не узнает, только молчи!" Вот мое первое политическое преступление! А меня хотели судить раньше, чем я стала преступницей. Мы с Петей были совсем близко от человека, который отличался от любого другого только жестокостью и тщеславием, которому удалось натравить дураков на умных и истребить все лучшее в нашей стране, который обеспечил народу мучительное вымирание. В тот час, у Кремля, я не меньше, чем его самого, ненавидела его хвалителей, особенно тех, кто с непостижимым легкомыслием хвалил его добровольно; хвалил этого "человека с головой ученого, с лицом рабочего, в одежде простого солдата", человека, который ежегодно совершал такие деяния, "которые любого прославили бы навсегда". Кто и какими клещами тянул из тебя такие слова, господин Барбюс? О, люди! Презирайте всех безответственных болтунов! И если они живут по ту сторону железного занавеса, посылайте их жить в нашем раю. Здесь их примут охотно! Правда, отсюда выбраться возможности не представится. Но ведь они так уверены, что здесь хорошо".

4. "Голые короли". Очерк. Размышления о различных социальных проблемах. О марксизме. О роли свободного крестьянства в истории мировой цивилизации. О политике ЛЕНИНА. О политике СТАЛИНА. О нашей нынешней системе хозяйства."

А вот два фрагмента в подборке из четырёх практически одинаковых эпизодов. (См. вып.14 1970 г.).

"ИЗОБРАЖЕНИЯ СТАЛИНА ОХРАНЯЮТСЯ

10 апреля 70г. в Ленинграде был сорван портрет СТАЛИНА со стенда, расположенного напротив станции метро "Электросила". Сорвал портрет техник, работник п/я ВОЛКОВ, 35 лет. Женат, двое детей. ВОЛКОВ осужден по ст. 206-2 УК РСФСР (хулиганство) на год исправительно-трудовых работ в колонии усиленного режима. Сведения о кассационном разбирательстве не поступали.

По аналогичному делу осужден инженер ЕЖОВ, 41 год. Он пытался срезать бритвой портрет СТАЛИНА со стенда близ Публичной библиотеки на Невском проспекте. Его доставили в милицию, избили, сломали два ребра. Дело (ст. 206-2) слушалось в народном суде Куйбышевского р-на. Свой поступок ЕЖОВ объяснил тем, что, обожая СТАЛИНА, он не мог достать его портрета, иначе как вышеописанным способом. Приговор суда - 1,5 года исправительно-трудовых работ (по месту службы) с выплатой государству 10% ежемесячной зарплаты - был утвержден кассационной инстанцией."

Если бы Якобсон не эмигрировал, его бы пришлось арестовывать и судить. А как он поведёт себя на суде – для КГБ это вопрос! Теоретически он мог быть воспринят как руководитель некой организации, действующей подпольно. Будучи разумным и убеждённым демократом, к тому же физически крепким человеком, он мог после своего осуждения оказаться на знамени того Демократического движения, которому он верно служил.

Каждый, хоть как-то связанный с самиздатом, боялся обыска, а тем более ареста. Но арестовывали далеко не каждого и не сразу. Петра Якира не могли арестовать, пока была жива Сарра Лазаревна – его мать. Её лично знали некоторые члены Политбюро, и Петра Ионовича арестуют только после того, как она умрёт. Но арестуют, будучи уверенными, что его удастся склонить к сотрудничеству с обвинением. На это расcчитывал Андропов. Красина он уговаривал сам. Что же касается Якобсона, уверенность в том, что его можно будет склонить к сотрудничеству, отсутствовала. А вероятность того, что после ареста он навредит значительно больше, имелась. Советской власти арестовывать и судить Якобсона было так же нецелесообразно, как Бродского из Ленинграда отправлять в ссылку, или как Ратушинскую из Киева - в тюрьму. Поэты не способны так, как надо раскаяться. И в КГБ это понимали. Но, помимо КГБ, имелись ещё идеологи. Сам же Андропов, хоть и писал стихи, а поэтов, по-видимому, опасался. Сочинят потом что-нибудь короткое и хлёсткое типа "умозаключение – телозаключение"; себя увековечат и тебя проклянут. Нет. Якобсона требовалось активно выдавливать в Израиль, он вообще "нетюрьмогеничен", впрочем, как и те, кого он переводил.

Поэты видят мир иначе, чем все остальные. А Анатолий Якобсон и Наталья Горбаневская, к тому же, были поэтами-переводчиками. Это значит, что им дано умение понимать, чувствовать и передавать чужую боль и чужую радость, чужое слово, чужую мысль – всё, как своё собственное. Вечное им за это спасибо. А ещё я думаю, что Якобсон не мог уехать, не написав о том, что он делал вместе с другими... Ведь он ещё и участник Инициативной группы по защите прав человека. Писать какую-то свою программу Демократического движения – нет, время этому ещё не пришло. Не все даже понимали, что демократия придёт сверху, а не снизу. Но кто такая Инициативная группа, какие люди её составляют, что их объединяет? Уехать, не написав об этом, я думаю, он не мог. И вот передо мной лежит текст.

Открытое письмо Инициативной группы по защите прав человека в СССР. Оно адресовано АПН (Агентству печати Новости) и Агентству Рейтер. Его подписали восемь её оставшихся на свободе человек:

ТАТЬЯНА ВЕЛИКАНОВА, СЕРГЕЙ КОВАЛЕВ, АЛЕКСАНДР ЛАВУТ, ЛЕОНИД ПЛЮЩ, ГРИГОРИЙ ПОДЪЯПОЛЬСКИЙ, ТАТЬЯНА ХОДОРОВИЧ, ПЕТР ЯКИР и АНАТОЛИЙ ЯКОБСОН.

Я думаю, что это письмо писал Ан. Ал. Я ощущаю это по стилю и содержанию. Толя Якобсон был, по выражению Владимира Высоцкого, "чистого слога слуга", он из породы тех людей, которые не ставят свою подпись под чужим текстом. Вот это письмо. Судите сами:

"Назвавшись Инициативной группой, мы имели в виду явочным порядком утвердить свое право на свободную ассоциацию. Это соответствует Всеобщей декларации прав человека, принятой ООН и официально одобренной Советским Союзом, и не противоречит Конституции СССР.

У Инициативной группы нет ни программы, ни устава, ни какой-либо организационной структуры. Мы не связаны никакими формальными обязательствами. Каждый из нас может не участвовать в составлении любого документа, исходящего от Инициативной группы, и не подписывать его. Каждый волен действовать как ему угодно, когда он выступает от собственного имени. Каждый из нас может свободно выйти из группы. Всей группой решается вопрос о ее пополнении. До сих пор мы не считали нужным расширять состав группы.

Инициативная группа состоит из людей, связанных некоторой общностью взглядов. Всех нас – верующих и неверующих, оптимистов и скептиков, людей коммунистических и некоммунистических взглядов – объединяет чувство личной ответственности за все происходящее в нашей стране, убеждение в том, что в основе нормальной жизни общества лежит признание безусловной ценности человеческой личности. Отсюда вытекает наше стремление защищать права человека. Социальный прогресс мы понимаем, прежде всего, как прогресс свободы.

Нас объединяет также намерение действовать открыто, в духе законности, каково бы ни было наше внутреннее отношение к отдельным законам.

В соответствии с Декларацией прав человека и законами нашего государства мы считаем, что выдвигать различные политические требования – право всех и каждого. Но сама Инициативная группа не занимается политикой. Мы не предлагаем никаких позитивных решений в области государственного управления, мы говорим только: не нарушайте собственных законов. У нас нет своей политики, но мы не желаем мириться с карательной политикой против инакомыслящих. Противодействие беззаконию, произволу – вот задача Инициативной группы.

Инициативная группа не считает, что, критикуя действия властей, она выступает против государства. Ограничение государства в его посягательствах на права человека столь же необходимо и не имеет антигосударственной направленности, как необходимо и не является ущемлением прав человека запрещение убийства и насилия по отношению к другим людям.

Квалификация нашей деятельности как антисоветской равносильна утверждению, что нарушение прав человека вытекает из природы советского строя.

Мы вовсе не уверены, что наши обращения в ООН - самый правильный образ действий, ни, тем более, что он единственно возможный. Мы пытаемся что-то сделать в условиях, когда, с нашей точки зрения, ничего не делать - нельзя. Инициативная группа убеждена в целесообразности различных действий со стороны многих людей и в бесплодности бездействия."

По сути, это письмо обращено и сегодня ко всем нам.

Lynn, MA, USA
24 октября 2014

ПРИЛОЖЕНИЯ: Записка Председателя КГБ Андропова в ЦК КПСС и Выписка из протокола заседания Секретариата ЦК КПСС заимствованы с сайта Владимира Буковского.


1) Влади́мир Я́нович А́льбрехт (род. 1933, Москва, РСФСР, СССР) — математик, писатель, автор известного сочинения "Как быть свидетелем" (1976), распространявшегося в самиздате, секретарь московского отделения "Международной амнистии" (1975—1981), политзаключённый (1983—1987). С 1988 года по настоящее время Альбрехт живёт в США; учредил "Премию Альбрехта". Альбрехт известен как автор концепции ПЛОД, описанной в его книге "Как быть свидетелем", доступной на многих сайтах. "Система ПЛОД — это совокупность четырёх принципов (фильтров) — протокол, личное, отношение к делу, допустимость. Эти принципы надо повторять каждый раз, прежде чем говорить что либо. Многие вопросы некорректны, и ни один закон не требует, чтобы на них отвечали. Но даже если вопрос корректен, то, прежде чем отвечать, надо применить ПЛОД. Протокол означает, что вам нет надобности отвечать на вопрос следователя до того, как он записал этот вопрос в протокол. В частности, пока следователь не начал писать протокол, можно вообще не отвечать на какие-либо вопросы, и это не будет отказом от дачи показаний. Личное означает, что вопрос личный, и поэтому вы, убедившись, что вопрос записан, узнаете причину его задавания. Отношение к делу означает, что следователь отошёл от сути дела, которое он расследует; и надо ему на это указать. Такое указание и будет вашим ответом. Допустимость. Если вопрос трудно отмести по первым трем фильтрам (протокол, личное и отношение к делу), вам приходится думать, может ли ваш ответ подставить порядочного человека под удар. Такие раздумия могут вызывать стресс, а в стрессе легко забыть важные события. Если вы забыли, то вам нужно честно об этом сказать, и попросить передышку. В противном случае, система ПЛОД не сработала, и надо честно (и уже последовательно) отказываться от дачи дальнейших показаний". В обвинительном заключении по уголовному делу # 57912/17-83 по обвинению Альбрехта Владимира Яновича о его работе "Как быть свидетелем" сказано "... Нельзя не отметить некоторую тщательность литературной обработки рукописи, наличие моментов злобного цинизма и антисоветской сатиры, что делает рукопись ещё более привлекательной для лиц, находящихся в длительных конфликтах с правоохранительными органами".

В 2000 году В. Альбрехт вел "вечера". 18—19 декабря 2001 года выступил на конференция в Москве, приуроченной к 25-летию симпозиума "Еврейская культура в СССР: состояние и перспективы". Альбрехт участвовал в сборнике "Сорок лет диссидентского правозащитного движения в России" (2005). В 2007 году подписал обращение в поддержку политзаключенных России. Некоторые авторы отмечают последовательность системы ПЛОД, которая позволяет противостоять фальсификации политических дел, формально не отказываясь от дачи показаний. М. М. Молоствов пишет: "Скажут, пожалуй, что в XXI веке в России не ожидаются гонения на инакомыслящих, да и по другим статьям будут судить в соответствии с буквой и духом закона. Прения сторон, гласность и прочее... Всё так. Понятен соблазн "в надежде правды и добра глядеть на вещи без боязни". Но ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ требует НЕ ОБОЛЬЩАТЬСЯ. У Машины Управления, предсказанной Кафкой и представленной Набоковым, колоссальная сила инерции. Одолеть её можно, лишь умело защищая свои права. Этому искусству учит нас Владимир Альбрехт. Спасибо ему".

Г. О. Павловский отмечает: "Альбрехт был кодификатором одной из процедур, сумма которых составила "технологию достоинства личности" в СССР 60—80 гг. Эти процедуры удерживали человеческую среду-носительницу альтернативы, государство в государстве".

Подход Альбрехта в отношениях со следствием эффективен не только для защиты от серьёзных обвинений в антигосударственной деятельности, но и в бытовых вопросах. Система Альбрехта требует определенной тренировки и выдержки; в связи с этим некоторые авторы отвергают его подход и считают категорический отказ от дачи показаний единственно приемлемым решением. Автор практического пособия "Как вести себя на допросах". Источник: Википедия. (Примечания А. Зарецкого)

2) Мемориальная Сетевая Страница благодарит Галину Викторовну Габай за помощь в подготовке статьи к публикации.

3) Участниками демонстрации были также Татьяна Баева, Леонард Терновский и др.

4) "Выписка из протокола заседания Секретариата ЦК КПСС" и "Записка председателя КГБ" из архива Владимира Буковского на сайте http://bukovsky-archives.net/pdfs/dis70/ct119-71.pdf

5) Источник тот же, что и в ссылке #4.


Мемориальная Страница